Лето 1941-го
В месяц вонзи1, когда звонкие снеговые ручьи уже устали от своего бега, торопясь к ещё покрытой льдом Оби, неохватная взглядом река наконец-то задышала. Забереги становились всё шире, река набирала силу, могучей спиной поднимала над собой тяжёлый покров льда. Однажды под утро, оглушительно треснув, лёд двинулся у самой деревни. С верховьев Оби, тяжело ворочаясь, плыли, качаясь на воде, огромные льдины; наползая друг на друга, рушили всё, что попадётся на пути. Начался ледоход.
К концу июня Анщем ики вышел на плав1, услышав, что подошла вонзевая белая1 рыба. Кто-то в соседней деревне уже выловил большую нельму. Почти летнее яркое солнце торопило рыбаков навстречу удаче. Небольшая лодка – кайк1– скользила по водной глади легко и радостно. Сосед сидел за вёслами, сам Анщем ики на корме держал рулевое широколопастное весло – он хозяин лодки. Доехав до плавного русла, Анщем ики выбросил далеко в воду балберу сети; словно соскучившись по воде, сеть сама плавно заструилась навстречу удаче вслед за поплавком. Анщем ики ловко схватил лёгкую плавную сеть, которая весело скользила сквозь его пальцы.
Прибыл Анщем ики с рыбалки с соседом после полудня, каждый из них подцепил пальцами за жабры большую рыбину – нельму. Удачливый рыбак отдал жене улов и сказал:
– Сверху две лодки идут. Начальство, видно, плавные пески будет распределять между рыбаками.
– Внученька, – сказала Лэвнэ Татье, – сбегайте с Хатань эвие к соседям, пригласите их на свежатину, скажите, дедушка нярхул принёс.
Вскоре лодка пристала к берегу, прибывшие из района гости что-то шумно объясняли людям. В деревне начался переполох. Напуганная женщина, бросив свою рыбу на траве, побежала в дом. Осторожно шевельнула за ногу, боясь напугать со сна, прикорнувшего на нарах после рыбалки мужа:
– Слышишь? О какой-то войне люди кричат. Сходи к ним, узнай, что случилось.
Анщем ики, ни о чём не спрашивая, споро вскочил на ноги, побежал узнавать новости…
Прибыли представители власти из районного центра и сообщили о вероломном нападении фашисткой Германии на Советский Союз. Люди, переминаясь с ноги на ногу, ничего не понимая, склонив головы, стояли у сельского совета и не знали, что делать. Тишь и гладь кругом, даже Обь, освободившись после зимнего покрова от ледяной тяжести, была спокойна и свободно поднимала свою широкую грудь, безмятежно играя с солнечными лучами, которые поблёскивали на лёгких гребешках её волн. Председатель обратился к сельчанам:
– Ребята! Наша Родина в опасности! Враги ещё не добрались до нас, но могут разрушить и наши гнёзда. Есть желающие защитить родную землю? Заходите в сельский совет за повестками. Завтра-послезавтра прибудет пароход со стороны Обской губы, который заберёт всех призывников и пойдёт до самого Омска.
Дети на руках женщин неугомонно плакали, беспокойно лаяли собаки. Взрослые в ожидании страшных перемен тревожно вглядывались в лица прибывших из районного центра. Сердца сжимались от страшного известия. Что за война? Кто хочет их погубить? Какие немцы, что за фашисты?
Через несколько дней прибыл чёрный пароход с баржей. На ней сидели и стояли призывники в малицах, в парках, в фуфайках: русские, зыряне, ханты, селькупы, ненцы…
Новобранцев проводили. На следующий день началась непогода, впрочем, как и всегда перед появлением комаров да подходом основного косяка вонзи. Ветер бил в крохотные окошки изб, хлёсткий дождь неугомонно лил из продырявленного неба на берестяные чумы. Уже неделю никто не выходил на рыбалку. Неделя без мужчин. Женщины и старики, ещё не ведая, что ожидает их впереди, мирно сидели дома и прятались от ветра с дождём. Это была их последняя неделя спокойной и сытой жизни.
Не успело очиститься небо от тяжёлых туч, как председатель провёл сходку граждан. Сказал, что все должны выйти на работу: подростки, старики и в особенности женщины. Вся рыба, которую выловят рыбачки, будет уходить на фронт.
– Нужно кормить солдат. Мы должны работать не покладая рук, чтобы быстрее одолеть врага и приблизить Победу. Нашей армии нужны танки, самолёты, оружие, и только мы можем поставлять «обское серебро1» в обмен на военное оборудование.
И началась ежедневная борьба с врагом в далёком северном тылу. Оленеводы же, что уже откочевали к Уральским горам, не имели права потерять даже маленького слабенького оленёнка.
Всё лето на Оби, пока шла вонзевая рыба, рыбаки – подростки от двенадцати до семнадцати лет, седовласые старики – не зная отдыха ловили осетра, муксуна, белобокую нельму, и весь этот серебристый улов переходил в руки сгорбившихся от усталости женщин.
Десятки дымокуров, расставленных на берегу, от полчищ длинноносых комаров и мелких мошек не спасали, но хотя бы часть кровопийц отгоняли. Женщины круглые сутки солили, вялили горы муксуна, нельмы, щёкура, сырка, ряпушки и другой рыбы. Их израненные, уставшие от ножа руки брали очередную рыбину и вновь пластали на широких досках богатый улов ребятишек. Глаза слезились от дыма, а может, от бесконечного горя. Матери двенадцатилетних подростков уже не смахивали слёзы жалости к своим сыновьям: некогда. К концу рабочего дня, когда уже и солнце садилось отдыхать на горизонте, к двенадцати часам ночи солёные дорожки со щёк они просто смывали прозрачной обской водой.
Вездесущие обские чайки – халеи – летали над речным богатством, норовя то тут, то там утянуть из-под рук драгоценный улов. Ребятишки палками отгоняли их от рыбы, но стоило им отвернуться – и хищники вновь принимались за свои злодеяния.
– Река большая, рыбы в ней сколько угодно, но нет же, им непременно надо людям мешать, – сказала Хутлинэ, кинув палку в сторону лениво топтавшегося неподалёку крупного халея: отъелся на рыбьих кишках.
– И почему только у таких белых птиц чёрное нутро? Вон наша серая ворона только добра нам желает. Прилетит весной домой – и у всех радость на душе.
– Птицы – как люди, их тоже боги сотворили разными, не только снаружи, по цвету перьев, но и внутри. Птицы думают каждая по-своему, – ответила Лэвнэ ими.
Вот и сегодня женщины весь день сидели у ледника – обрабатывали и солили рыбу. Тонны драгоценной валюты, которую обменяют на оружие, танки, самолеты, сортировали, раскладывая по ящикам и бочкам.
Вездесущие халеи с криками радости – халэ! халэв! халэв! – носились над рекой, предвещая беду. Они радовались каждой оплошности человека. Красива одежда белого халея, но черны злые души. Не раз они смущали людей, и много о том говорится в народных преданиях.
Женщины, услышав крики птиц, склонились над рыбой.
– Они как фашисты: летают над нами, хотят нашей смерти, – сказала Хутлинэ. – По всей Оби злобно горланят, смеются над нашим несчастьем, речные хищники. Халеи с рождения нашей хантыйской земли так хохочут, – вспомнила Хутлинэ легенду и запела старинную песню:
– Халэв лах, лах, лах!
Смеюсь я над людьми.
Улечу осенью в тёплые края,
Люди же пусть замёрзают!
Пусть будет больше смертей!
Весной, когда домой прилечу,
сяду на могилки.
Буду радоваться смерти человека.
Халэв лах, лах, лах!
– А ведь это обычные птицы. Много на земле и птиц, и зверей, только сказания обо всех разные. Потому одних любим, других нет. Но они же не фашисты, которые сейчас убивают наших сыновей, – а беду-то предрекают. Пусть смеются, – тяжко, с болью в сердце вздохнула Лэвнэ. Подняв голову, промолвила:
– Не будем проклятым фашистам кланяться: руки есть, ноги есть – как-нибудь да поможем своим мужчинам, только пусть вернутся домой с победой.
Морозный май 1945-го. Победа
В весенний месяц рождения первых телят у Оби завывал ветер, выплясывали злые метели. Снегу намело – не пробраться к ловушкам, да и звери, зайцы куда-то все попрятались. Бураны да метели отдыхают лишь день-два – и вновь суровый северный ветер собирает силу. В это время яркое от снега весеннее солнце, борясь с непогодой, жаркими лучами обжигает землю, чуть растопив снег, который назавтра превращается в ледяной покров. Ветер, набрав полную грудь морозного воздуха, заметал большие и малые тропинки у обских деревень. Проснулись к весне беспокойные, неугомонные сорок северных ветров. Давно их не было, так давно, что люди уже и забыли об их существовании. Всё восстало против женщин: и погода, и бесконечная война, и голод. Лишь начальство реже приезжает, и то легче. Когда же закончится это испытание? Два месяца – в апреле и в мае, – а может, и в июне будет ветер белым дымом заметать всё, что попадётся у него на пути.
В один из дней, пока погода была поспокойнее, бригады оленеводов переправили семьи с аргишами и стадами оленей через Обь. Пастухи, возвратившись на лесную сторону реки, уже неделю ждали обоз в Питлоркурте. Не было хлеба, не было муки. Не с чем было отправить оленеводов на Полярный Урал, к летним пастбищам. Из Салехарда ждали обоз с мукой, обещали откочевавшие оленеводческие бригады всё же снабдить кое-какими продуктами. Затяжная весна, бесконечные метели, морозные ночи, что сковывали верхний покров снега, не предвещали хорошей погоды. Мороз продолжал собирать снега в твёрдый наст. Небеса не сулили неожиданной оттепели, наоборот, набиравший силу округлившийся месяц указывал на предстоящее впереди ненастье. Оленеводы с беспокойством поджидали обоз. Когда важенки телились, пастухи нужны были в стаде: как бы не было больших потерь молодняка.
К середине мая, когда пурга лишь баловалась, показывая свои снежные наряды, взвихривая белыми волнами снега, жители деревни наконец увидели издали аргиш со знакомыми деревенскими каюрами. Но что там случилось с обозом?
Ох, опять что-то ужасное и нежданное! Оленей гнали так, что спины животных буквально дымились от пара. Над затянутой наледью весенней дорогой взмывали белые волны запуржившего снега. Каюры бежали рядом с аргишем быстрее оленей, о чём-то кричали до хрипоты, но слов было не разобрать – Порывистый ветер уносил их в сторону редкого леса, как и снежные тучи.
В ужасе от неминуемого известия взрослые вместе с детьми высыпали навстречу:
– Кажется, война до нас дошла! – ужаснулись они.
– Ура! Ура! Ура! – издали кричали едва переводившие дыхание, спешащие в деревню быстрее ветра каюры. Гонцы неслись от самого Салехарда. Который день их переполняло щемящее счастье, рождённое единственным словом: «Победа!». Кричали и кричали до хрипоты, желая обрадовать ничего не знавших жителей гортов, от деревни к деревне бежали они и кричали одно: «Победа!»
Победа? Неужто эта та самая победа, когда все мужчины вернутся домой? И жительницы Питлоркурта кинулись навстречу гонцам.
– Великий всевидящий Турам наконец-то услышал наши мольбы. Война закончилась! Нет больше войны! Наши бойцы победили, они вернулись! Мы победили! Победа! Победа! Победа!..
Осознав истинную причину переполоха, женщины с детьми бежали навстречу ветру, навстречу долгожданным добрым вестям…
Но где же их мужья, где отцы их детей, где ненаглядные сыновья? Наверное, они уже там, за поворотом реки, уставшие, измученные! И женщины бросились мимо гонцов встречать своих, родных!
– Остановитесь же, ба-бы-ы-ы!.. – перехватил их уполномоченный из района. – Мы только сообщение получили в Салехарде, сами солдаты пока не прибыли!
9 Муз 