Она шла медленно, аккуратно выставляя вперед узкие ступни в бархатных туфельках на танкетке. Черное платье из тонкой шерстяной нити мягко обнимало хрупкую фигуру и опускалось до щиколоток. Казалось, что спина согнулась под тяжестью янтарных бус и именно они не давали ей расправить плечи. Волосы подрезаны и убраны заколками со лба. Возраст выдавал лишь их отблеск серебра на осеннем солнце. Иначе ее можно было бы принять за девочку-подростка, которая засмотрелась в телефон.
Я подошла ближе и предложила донести пакет с продуктами. Женщина охотно и как-то неожиданно доверчиво отдала его мне. С улыбкой, без жеманства и наигранного стеснения.
-Тина! — она поменяла в руках трость, на которую опиралась, и протянула мне правую ладонь.
— Ирина, — ответила я и осторожно дотронулась до фарфоровых пальцев.
— Мы живем в одном доме, верно, милая? Я на 12 этаже, а ты?
— На 6-м.
-Волшебно…
Она остановилась, чтобы отдышаться. Попросила разрешения отдохнуть на лавочке.
-Мы присели.
Тина прикрыла глаза.
-Знаешь, как быстро я бегала? Могла на спор обогнать мальчишек на велосипеде. И под водой дольше всех оставалась. Дразнили русалкой. Волосы длинные-предлинные. Рыжие были. Как распущу, а они тяжелые, сразу вниз тянут. Мама причешет, косы заплетет, в корзинку уложит, а я все ленточки растеряю пока по деревьям прыгаю. Вернусь домой косматая, в порванном платье и с битыми коленками. Все бабушка сокрушалась, что замуж меня такую дикую никто не возьмет. Но я потом скромнее стала, потише, когда подросла. С мужем на свадьбе у родственников познакомились. Отец Баграта приезжал, просил руки… Мы, милая, хорошо жили. Да-да. Первый мальчик родился — Григорий. Какой красивый мальчик был, золотая моя, какой умный, послушный. Потом родилась Сария. Хорошая, очень хорошая девочка. Баграт работал много. Мне мама всегда помогала. Потом я на работу пошла. Учительницей. Литературу еще со школы любила. И ребята меня любили, и я их. Счастливая была. И глупая. Счастье делает людей слепыми и заносчивыми. Ничего кроме себя не видела. Вот мой дом, дети, муж и забор. Когда у соседки сына в тюрьму забрали, стала обходить ее стороной. Слушать не хотела. Не дай Бог, чужое несчастье к себе занесу. Да и сама она виновата, не досмотрела, упустила. Вот так я гнездо свое ревниво охраняла. Очень скрытная была, недоверчивая. Боялась чего-то. А беда пришла, даже в дверь не постучала.
-Что случилось?
-Война… война, милая.
-Какая? Где?
-В Абхазии, на родине моей. Из Сухума я. Муж мой, Баграт, на балкон вышел покурить. И шальная пуля — прямо в сердце, девочка моя. Прямо в сердце. И всё. Никогда себе не прощу, никогда…
Тина заплакала. Я растерялась. Завизжала сирена. Мы обе вздрогнули и схватились за руки. Скорая спешила. Только пропустить ее не было никакой возможности. Пробка. Машины, к сожалению, еще не летают.
-Но за что? В чем Вы виноваты?
-Предала его, не поверила. Женщина одна встретила меня в магазине. Я хлеб покупала и что-то еще из продуктов. Не помню уже. Говорит, а знаешь, что племянница моя от твоего мужа ребенка носит? Что любят они друг друга. А ты их счастью мешаешь. Я? Мешаю? Я? Да, ты, Тина. Отпусти, не держи. Грех тебе будет. Не помню как я домой бежала, как в подушку кричала и зубами ее грызла. Мама позвала сестру и они меня травой горькой отпаивали. В сознание возвращали. Детей забрали. Никого видеть я не могла. Баграта соседка предупредила, чтобы он домой пока не приходил, пожил у отца. Он не согласился. Пришел, увидел меня больную, заплакал. В любви стал признаваться. А я не поверила ему. И сказала, что больше никогда не поверю ни ему, ни кому-то еще. Потом заболела. В больнице лежала. Но, когда бомбить начали, бежала домой в одной сорочке. Баграт на кухне сидел, чай пил. Дети были в деревне у родни нашей. Думали, так безопаснее. Он увидел меня, обрадовался, обнять хотел. Я оттолкнула. Он сигарету достал и на балкон вышел… и всё, родная моя, всё…
-А дети?
-Всех убили, деревню сожгли. Страшно, ох как страшно! Это я, всё я…
-Почему Вы?
Горечь моя, злость, ревность, обида и ненависть их сожгли. Это они — суть войны.
-А разве можно было по другому?
-Можно. В том-то и дело, что можно, красавица.
-Не понимаю. Не представляю даже.
-Любовь, девочка моя, все принимает, все прощает…
-Ну, это для святых!
-Если бы я знала эти последствия, то сохранила бы рядом с собой детей и не оттолкнула мужа.
-А что было потом, Тина?
-Ничего. Голод, холод, много страданий. И мои попытки скорее умереть. Нас погрузили на баржу. Ночью поднялся ветер, швыряло из стороны в сторону. Я отлетела в угол, там меня придавило каким-то мешком, а рядом оказался мальчик. Маленький, перепуганный, грязный, голодный. Он был один. Никто не знал где его родители. Мы прижались друг к другу, так и остались вместе навсегда. Я стала ему спасением, а он мне. Он имени не помнил своего. От страха наверное забыл, миленький. Назвала его Григорием, как сына.
-А в Москве как оказались?
-Друг мужа помог. Мы случайно встретились. В Грузии еще. Он меня узнал. Я его нет в начале. У него жена беременная, двое детей, родители, теща. Всех на себя взял. Вывез нас в Россию. Потом уж друзья помогли ему тоже. Со временем сын друга его прописал меня в свою квартиру. И пенсию вот мне тут сделали. Я уже несколько лет как москвичка. Люди добры ко мне. А ведь я не заслужила.
-А Григорий где?
-Вернулся в Сухум. Женился, дети у него. Помогает мне. Деньги присылает. Но зачем они мне сейчас? Старая я, очень старая. Видишь, нет теперь длинных волос. Черное платье, черный платок и черная кошка для утешения. Знаешь такую историю про сильно обиженную женщину, которая убила своих детей из ревности к мужу?
-Медея?
-Да. Это я. Это про меня. Кто-то думает, что древние греки были такие фантазеры. Придумывали мифы. Нет, они ничего не придумывали. Они описывали нас, людей. С сердцем без любви. Слепых и черствых. Я очень счастливая была и смотрела на других так, что они сами во всем виноваты. Слабые, не умеют жизни радоваться, заслужили свои беды. Господи, как стыдно, как стыдно…
-Та женщина обманула Вас?
-Не знаю. Да и неважно это теперь. Когда война случается, все видится по-другому. Жизнь, девочка моя, только и имеет значение. Зачем мы такие злые? Стыдно, ох, как стыдно!
-У жизни еще должен быть смысл, наверное?
-Да, конечно. Но в начале мы покупаем билет на самолет, а уже потом летим куда-то. Понимаешь, о чем я? Нет жизни, нет цели, нет и смысла. Ты хочешь жить?
-Ой!
-Тогда вставай скорее, дорогая, идем домой, а то холодно уже. Еще, не дай Бог, простынешь.
Мы расстались в лифте. Вернула Тине пакет с продуктами. Он был легкий. Это я поняла уже дома, когда закончила выгружать свой рюкзак. Моя помощь ей была и не нужна. Как потом выяснилось, скорая торопилась к нашу дому. Рабочий вставлял окна и нечаянно выронил дрель. Инструмент упал на мужчину, который открывал дверь подъезда. К счастью, он остался жив. И мы с Тиной тоже.
Ночью я вспомнила, что Медея была еще и волшебницей.
иллюстрация: Vilyam Rassel Flint. Medeya
9 Муз 