
Памяти юности моей
Марианна, Марианна,
где твоя сирень?
Ни скамейки той, ни дома —
дней предсмертная истома,
жизни дребедень…
Как в пятнадцать лет лукаво —
душу жадную тая,
шепчешь ты: «Смотри – заря!
Рая алая отрава!»
Только всё — давным-давно,
только всё — совсем иначе:
подмосковной вечной дачи
где блаженное окно?
Оттого ли вновь с тобою
в речку Нару не войти? –
предначертаны пути
чудной хищницей — судьбою…
И со всем иная суть.
ожидает жизни наши…
Мiр — прекрасен, хоть и страшен:
так что уж — не обессудь!
И не жди в надежде сладкой:
горечь юности пройдет?
Не пройдет – покуда ждет
память нас, крадясь украдкой…
Оттого ль и ветер стих?
И плывет над гладью водной,
бесполезной и бесплодной,
лишь туман — для нас двоих?
Но ведь был он — скрип уключин,
смех и солнце — как во сне;
были мы! – где вновь луне
виснуть в сумерках над кручей,
чтоб донес собачий лай —
сквозь тоску небес угасших —
плач о будущих — вчерашних:
«Догораешь? Догорай!»
И задумчив, и беззлобен —
словно плач вселенной всей
средь загробных тех теней —
вот он! – горестно подробен…
И горюет благодать
в наш пасхальный день блаженный:
воскрешенья — прокаженным
что-то явно не видать…
И не феникс, а синица —
нам дана в удел пока:
пепла — много, смерть — легка…
Поджигатель — а не птица!
Но, пожалуй, всё ж не зря
жизнь, глядишь, сгорит как спичка, —
коль уж птичка-невеличка
все почти сожгла моря.
Всё равно с упорством прежним
мы, как рыцари зари,
вместе с ней не зря горим —
в океане безнадежном!
И к чему перечислять
тьмы обманок и ошибок,
если мiр – как прежде зыбок,
но вокруг — сирень опять?
Если всё ведь не напрасно,
и июнь тот, знать, не зря,
и совсем не зря – заря
умирает так прекрасно!
Умирает вечер в ней —
как и все мы умираем,
как и сад — отцветшим раем —
дар сиреневых тех дней…
1978
(редакция 2011)
Жизнь, как спичка, сгорит быстро. Мудро!