По шкале Рихтера
Стихи – не ремесло не колдовство,
Стихи – не превосходство не утрата.
Стихи – не пряник дурню в Рождество,
Стихи – не оскоплённая услада.
Стихи — не проповедь для братьев во Христе,
Стихи – не блажь, не кисея тумана.
Они – застывшее мгновенье на холсте,
Они – знак тайный на челе шамана.
Стихи – не благовония жрецов,
Не приторная патока жеманства.
Стихи – копыта диких жеребцов,
Дробящие и время и пространство.
Стихи – не флюгер, приколоченный к шесту,
Поскрипывающий в унисон с цикадой.
Они – запястья, пригвождённые к кресту,
Они – стихия, пламя и торнадо.
Стихи – метель в разгаре января,
Всепроникающее действие урана.
Стихи – петля на шее бунтаря,
Стихи — дамоклов меч, удар тарана.
Стихи – вращенье жерновов времён,
Затишье перед бурей ли… распадом…
грех первородный и последний стон.
Всевидящего ока капля яда.
Червоточины Времени
Череп рапана
… плотно прижав к уху череп рапана,
(хорошее средство от «детских скорбе́й»)
сквозь барабанную цедишь шаманно –
шлейф уносимых ли ветром дождей
или реликтовый шум океана,
в котором плывёт черепахой Гондвана
едина еще. И пока без людей…
…как будто и нет ни конца ни начала…
Стада́ ярко-синих ничьих ностальгий
ещё не прикормлены светом печали
и ароматом из поймы фольги.
И ночи бессонницей не облучали,
и сиплым сопрано ещё звучала
рудиментарная хорда тоски…
… лишь шум тишины был в начале начала.
За Миг до Начала
Прометей
Над обрывом, к скале
я за дерзость мою
лучшим другом цепями прикован.
Эту горькую чашу
до капли допью,
но Гефест в этом, нет, не виновен.
Это волей богов
я свободы лишён –
Власть и Сила меня приковали!
Но я знал, что я делал
и знал на что шёл –
Власть и Сила огонь прозевали!
За мою непокорность
продажным богам
и за вызов Судьбе откровенный, –
мои рваные раны седой Океан
разъедает солёною пеной.
Это он подо мной,
будто раненый зверь,
бьётся в берег, рыдает и стонет!
Но огонь! Но огонь
у людей есть теперь,
чтоб согреть им сердца и ладони!
В очаге и в сердцах
сохраните тепло!
Я прошу об одном только, люди:
Не гасите огонь!
Чтобы было светло вам
и тем, кто ещё после будет…
К Свету Идущие
Хранящая стеклянный шар
…никому не сестра, ни вдова, ни жена,
поднималась по склону степенно,
невзирая на явь, что давно сожжена
кислотою, впитавшей подмену.
Но уже непокой и ещё не война,
жесткой шерстью коснулись колена…
и Она как могла полый шар из стекла
берегла, наполняя нетленным,
но внутри колыхалась белёсая мгла,
словно раковый сгусток Вселенной.
И в густой пелене в стаю сбились дома,
поглощавшие время надменно.
Пахло сыром в домах и добротным борщом,
и уют расползался по стенам,
обвивал, разрастался настырным плющом,
длил зелёные цепкие вены.
Но дома насыщали ещё и ещё…
и сходили с ума постепенно…
но несёт Она шар, прижимая к груди,
поднимаясь по склону морены,
а луна над холмом неусыпно следит
с вожделением олигофрена –
как расколется шар, вдруг упав посреди
декораций руин Карфагена.
Открытое окно
Тридцать две строки Тоски и Веры или Песнь о Других
Десятилетия пройдут,
Травой окопы зарастут,
Да так, что их и не найдут.
И нам бы бросить горевать,
Собраться да потолковать.
Но мы привыкли воевать.
А нам бы сесть да посидеть,
Вина бы выпить, песни спеть.
Но видно так и не суметь.
И друг от друга в трёх шагах,
Увязнув в спорах и долгах,
Кричим на разных языках.
И снова холод по спине,
Как будто по моей вине –
Мы средь разбросанных камней.
На сердце с камнем и в руках.
Другие, лучше нас придут
И, молча, камни соберут.
И из камней тех возведут
Красивый и добротный дом.
Умоют лица, а потом
Ладонью или рукавом
Сотрут усталость с чистых лиц,
Не знавших воин и границ.
Вернувшихся увидят птиц.
И сядут в круг, к плечу плечо,
Как крепкий боевой расчёт.
И будет теснота не в счёт.
И поровну вина нальют
И выпив, чарки разобьют.
И песни старые споют.
И новые придумают ещё.
Посвящение
Бригадам кубинских врачей из международного контингента « Генри Рив»
Когда у края безвозвратной бездны
со Смертью Жизнь схватилась – как бою,
не мучеников ждали повсеместно,
а тех, кто шёл плечо к плечу в строю.
Всем мученикам, даже неизвестным
зарезервировано лучшее в раю –
их место в санатории небесном,
в котором ангелы осанну им поют.
Другие песни хочет слышать Время
о тех,
кто борется за Жизнь в одном строю,
о тех,
кто пламенем сердец свергает Темень,
о тех,
кто молча на пути Беды встают.
Небесной выси не нужны Герои,
Их место здесь. Когда весь мир во Мгле
Борцам за Жизнь идти единым строем.
Нужны Герои людям. На Земле.
…камлай, ворожея, камлай…
…перламутровая взвесь певучих слов
С неземною родословной языка
колыхалась, оседая на висках –
и пушинкой лёгкой по миру несло,
било оземь, вымолачивая явь,
всю до зёрнышка и окунало в сны –
как в огонь Неопалимой Купины,
и по времени реке пускало вплавь,
и заглатывал водоворот веков,
начиная всё сначала – по слогам,
осаждая скользким илом на лугах
вдоль безжизненно отлогих берегов,
убаюкивало в лучшем из миров,
по дуге сгибая света вертикаль,
и роняло каплей алою в Грааль
и роняло каплей алою в Грааль
на чужом пиру — последнем из пиров,
Разлагая суть до атома и вновь
под плывущую за ночью следом песнь,
сочинялась то ли глинистая смесь,
жизнь ли новая, последняя любовь…
Сквозь капли росы
Дагаз*
Ночь. Безлюдие дорог.
Осыпаемые снегом
спят дома под белым небом,
как слова из длинных строк.
И кружатся в полусне,
и раскачивают стены
бесконечностью рефрена
превратившиеся в снег
тени падающих звёзд –
шестилучевые тайны.
И петроглифом печальным
город-птица в зиму вмёрз.
И идёт сквозь снегопад
в никуда из ниоткуда,
как невиданное чудо,
что вершится наугад –
одинокий человек,
не отбрасывая тени,
медленно, как сновиденья
подо льдом текущих рек.
Он идёт не первый век
и никто не замечает,
что он каждый год сличает
с прошлым падающий снег.
Он невесть во что одет,
как закончившийся праздник…
и в следах его не гаснет
неба мартовского свет.
___________________________
* ДАГАЗ –
руна пробуждения и метаморфозы, символ перерождения; обозначает солнечный свет
иллюстрации: Алексей Гвардин
9 Муз 