Херсонес
Я шла, где раковины моря
Лежат на уровне небес.
В тысячелетьях аллегорий
Прострёрся древний Херсонес.
И там, где люди знатно жили
И жгли святые очаги,
Теперь оливы да инжиры
Слегка касаются щеки.
Я шла, где ароматны смолы,
Тенист фисташковый альков,
Где рыб упругие гондолы
Качают вёсла плавников.
Здесь были римляне и греки,
И византийские мужи,
А после – варварские реки
Веков размыли рубежи.
Где города гремело сердце,
Теперь слоями сходит грунт,
В нём кости древних херсонесцев,
Искусство, ремесло и труд.
Здесь троны, алтари и лиры –
Всё было, кануло во прах.
Теперь – прекрасный подалирий
Порхает на семи ветрах.
А пять колонн светло и стойко
Провозглашают до небес –
В веках будь славен Севастополь,
Как предок – древний Херсонес!
***
Эта бабочка в парке летает
Кареглазой осенней вдовой,
То взметнётся, то вниз опадает,
Как дыханья чахоточный сбой.
В тёмной роще ободраны стены,
Заколочены окна осин,
Но она – Афродитой из пены –
Восстаёт, выбиваясь из сил.
Есть пора забыты́х декораций,
Отыгравших паденья спектакль,
Вот – Овидий, Лукреций, Гораций,
Вот – озябший кленовый пентакль.
Оголённые ветви – как спицы.
Ворох листьев… Разрушился дом…
Но дельфийской парит танцовщицей
Эта бабочка в парке пустом.
***
Я пыталась вещи обуздать
И людей, что были мне пригожи,
Но они топорщились и вспять
Глубже опрокидывались в ножны.
Я пыталась многое успеть,
Уплотнить свой жизненный отрезок…
И пока жива – богаче Креза,
Нищету подарит только смерть.
***
1.
В воду ушло багром
Солнце – огня птицелов,
Гол горизонт одром –
Бражник пергаментных снов.
Мёд на губах остыл,
Скрючены звенья рук,
Ты – словно дерева спил,
Свёрток, орех-кракатук,
Высей изломанный наст…
И не заметил, как
В кратеры талых глаз
Чёрный вметнулся грак.
2.
Сорван последний день,
Стынет в ногах зима,
Ты прекратился в тень
Стуком в чужие дома.
Пульс – Ариадны нить –
В волглый привёл тупик,
Ты – облегчённый плыть –
Долгий в колодец крик.
Глух, как пустой паук,
Между окна мембран.
Омут музейных мук –
За-бытия капкан.
3.
Вёсла вонзая в хлюпь,
Дух переводит Харон,
Чем-то сползающим вглубь
Близится день похорон,
Мерой сыпучих тел
Переполняя мир,
Он – средоточие, где
Чутких корней ампир,
Где в подземельный ил
Спрятан отцветший луг…
Смолк у слепых горнил
Солнца гончарный круг.
4.
Тихо растёт в углу
Трещин сухой букет,
Может, когда-то мглу
Ты пропустил на свет.
Так утоляя зной
В саване быстрых рек,
Пересыпают золой
Чистый хоральный снег,
Но уходя под лёд,
В убыль – полы́нью – ниц,
Не прерывают полёт
К солнцу воскресших птиц.
***
Музыкальные руки прибоя
Бушевали крюшоном и пуншем,
Тёмно-синее и голубое
Разбивалось о клавиши суши.
Превращались вальяжные скалы
В голыши, колтуны и овалы,
Белоснежные – шли в адмиралы,
Сердоликовые – в кардиналы.
Сколько круговоротов и сальто,
Вольных сил без конца и начала,
Чтоб огладились яшмы, базальты,
А в агатах порода звучала!
Сильный камень – рассказчик историй
О чудных, безымянных простейших,
Что сновали меж сушей и морем,
Залатав эволюции бреши.
Сонный камень – тяжёлый и грузный,
В нём аорта и горная жила,
Он в волнах – бесконечным Прокрустом,
Время в нём никуда не спешило.
Странный камень – не знавший Сизифа,
Долгих краеугольных мучений –
Спит в воде, как в спокойной олифе,
Весь исполнен янтарных свечений.
Синий камень – в кольцо лазуритом
И не нужно стараний огранки,
В нём мозаик сумбурные ритмы,
Как наряд дорогой куртизанки.
Слёзный камень – он кварц розоватый,
Бледных линий в нём смежились тоны,
Наслоенья, красот аксельбанты
И рапанов тугие бутоны.
Соберу эти камни на блюде,
Окроплю музыкальностью пенной,
Пусть они, как весомые люди,
Распечатают тайны Вселенной.
