Анатолий Нестеров. Я не в силах судьбу поменять

*  *  *

Вдоль обочин кусты смородины
убегают дружной гурьбой.
Ах, ты Родина, милая Родина,
что мне делать, скажи, с тобой?   

Больше чёрного, меньше белого,
реже радость спорит с тоской.
Ах, ты Родина, что ты сделала
и не только с одним со мной?

Вдоль обочин кусты смородины,
поезд мчится из кутерьмы…
Ах, ты Родина, милая Родина,
на обочине жизни и мы.

*  *  *

Вот я снова стою на льдине,
уплывает она далеко,
где России и нет в помине,
а без родины жить нелегко.

Я плыву, ничего не зная,
счастья нет…лишь одни миражи.
И волна на меня набегает,
словно ночью прошедшая жизнь.

Что ты сделала, льдина, со мною —
я не в силах судьбу поменять.
То, что было — не знает покоя,
то, что будет — тревожит меня.   
     

*  *  *

В эту зиму очень много,
много снега намело.
С небом сходится дорога,
всё бело, белым-бело.

Запорошены деревья,
снег и снег со всех сторон.
Я живу сейчас в деревне,
словно вижу белый сон.

Вдруг безмолвье нарушает:
«Н-но!!! Живей бери разгон!»
Сани…  Лошадь… Долетает
снег из пушкинских времён.

*  *  *

Мои друзья ушли туда,
где тишина, и где покой,
и где дрожащая звезда
совсем не кажется звездой.

Там дни и годы не спешат,
бег времени давно забыт.
И только листья шелестят,
и только вечность говорит…

*  *  *                                                                                    

Я чувствую всегда вину,
когда друзья уходят раньше…
Как будто предал их в плену,
как будто обманул на марше.

На марше жизни все равны,
бессильны мы перед судьбою.
… И в этом нет моей вины,
но сердце…  сердцу нет покоя.               

*  *  *

По стёклам бьёт дождик осенний,
плывут в никуда облака.
Вот сборник… Тарковский Арсений –
и сразу отпустит тоска.

И книжку я только открою –
и сразу поманят пути,
и тучи спешат стороною,
и мимо проходят дожди.

И птицы в берёзовых чащах
щебечут… Известно давно:
всегда предвкушение счастья
счастливей, чем счастье само.

*  *  *

Когда звёзды веселятся,
когда они счастливы-
                     звездопад!

А когда они грустят
в плену мимолётных печалей-
                     на небе темно.

Когда мы с тобою счастливы,
никто этого не видит-
                     мы же не звёзды!

А когда мы грустим
в плену мимолётных печалей-
                     на небе темно.

*  *   *

Я постарел на три разлуки,
я опоздал на много встреч.
Как новой избежать разрухи?
Как мне прошедшим пренебречь?

Оно — мой камень преткновенья,
не обойти, как ни крутись.
И будущее — не спасенье!
От прошлого в нём не спастись.

За мною будут вечно следом
лететь из юности мечты,
наивные полупобеды
и недолюблённая ты.

Как бились в крике эти руки,
я что-то всё сказать хотел…

… Я опоздал на три разлуки
и на печаль я повзрослел.      

*  *  *

Под музыку дождя и листопада
волнуют годы прожитые, дни.
Не возвращайтесь в прошлое.
Не надо!
Там пепел и потухшие огни.

Там будут мучить вечные сомненья,
тяжёлое предчувствие утрат.
И если жизнь всего одно мгновенье —
не надо взор свой устремлять назад.                                  
                                                                                            

*  *  *

Прошедшей жизни юный бред
настырно ломится в итоги,
чтоб в суматохе бывших лет
уйти от новой суматохи.

И вот пера последний взмах!
Царапаешь для утешенья.
— А что на улице?
                            — Зима!
— А что в почете?
                            — Вдохновенье!

Но шепчут по ночам года,
врываясь в точки болевые,
что не стареют никогда
ошибки наши молодые. 

*  *  *

Как обманчиво время,
всё спешит и спешит…
И смеётся над всеми,
вместе с нами грустит.

И удачи, невзгоды
где-то там — в стороне.
Дни, минуты и годы:
все смешались во мне.

Суета всё и смута,
нет ни правды, ни лжи…
Пусть продлится минута,
в ней вместилась вся жизнь.

*  *  * 
От себя не уеду-
не поспоришь с судьбой.
По вчерашнему следу —
дни чужие со мной.

Словно отнял я время
от улыбки твоей.
Я, в бессмертье не веря,
верю памяти дней.

Верю в то, что не вечен,
что любил и страдал,
что судьба мне навстречу,
от которой бежал.

Всё проносится быстро,
наша жизнь — дребедень.
И приму, словно выстрел,
я последний свой день.

*  *  *

Дом из брёвен нежилой.
Окна наглухо забиты.
Те, кто жил здесь, позабыты.
Так забудут нас с тобой.

Дом угрюмый, нежилой
и никто сюда не въехал.
Крикнул я — и только эхо
чьей-то юности былой.

Всё проходит чередой…
Но всегда, как в наказанье,
за удачи мстят страданья,
что отпущены судьбой.   

*  *  *

Вот и снова дожди нагрянули,
лужи, словно слёзы земли.
Мимолётно тоскою ранили
улетающие журавли.

Листья так легко обрываются,
дни так быстро тают вдали.
И пронзительно в сны врываются
улетающие журавли.

Стали сны облаками высокими,
только сбыться они не смогли.
Отодвину я шторы…  за окнами
улетающие журавли.

*  *  *

Правдивы только зеркала…
Они не льстят, не унижают.
Они бесстрастно отражают
и чувства наши, и дела.

Твой взгляд, из зеркала маня,
коснулся трепетно, и снова-
как бы из времени другого-
с надеждой смотришь на меня.

В том времени, где ты была,
мне недоступен мир зеркальный
такой чужой, холодный, дальний.

… Правдивы только зеркала.

*  *  *

Года, минутами шурша,
блуждают где-то в мирозданье,
где бродят первые свиданья
и в сны приходят не спеша.

И в этой лунной тишине
звезда щеки моей касалась,
а мне, наивному, казалось:
ты возвращаешься ко мне.