Елене
Заря промыла стекла
Малиновой водой,
И мы закрыли окна,
Готовясь на покой;
И в доме стало тихо,
И слышно, как в саду
Кусты и ветер лихо
Играют в чехарду.
Иди, мой друг, иди же,
Сплетем свою печаль,
Над бредом наших хижин
Помчимся с ветром вдаль.
Под нами будет слякоть,
Дождливая страда,
И будут молча плакать
Ночные города.
И с нами уплывая
В глухую пустоту,
Засветит ночь глухая
Фонарик на мосту.
И будет долго виден,
Далек и одинок,
Вселенской всей обиды
Осенний огонек…
1975
1.
…Они забыли день творенья – горы,
Немотствует в их недрах тишина;
Вдоль скал воздвигнута забвения стена –
Навстречу времени, и сузились просторы
Меж небом и землей. Угасли злые взоры
Истлевших звезд, и чахлая луна
В ковыльной мгле, где сон и седина,
Лишь змей ночных выслеживает норы.
Шершава раковин иссохших пустота
В слепой руке понтийской Антигоны:
Где брата павшего былая красота?
Где честь царей? Где божии законы?
…Ей отвечает ночи немота,
И только эхо возвращает стоны…
1973, Коктебель
2.
Опять, Таврида, пыльный воск твой снится,
И мертвый мед не тает на губах –
Развеян времени отроческого прах,
И вы — пусты, былые колесницы!
Но и до днесь твой чувствую размах
В торжественной Гомеровой странице –
Бессмертны древние зарницы
В слепцом воспетых небесах.
Горька полынь. Настой веков – горчее!
Его тоска в избранниках горит.
Хлебнешь его – и станет вдруг слышнее,
О чем она, безумная, твердит.
Нет слов ее – страшней, и нет нежнее –
Ожившей памяти во тьме отцовских крипт…
1973, Форос-Понизовка
3. ПАСТОРАЛЬ
Монахине Магдалине (В.А. Рещиковой)
…Пусть в долгом сне, и кровь в висках не знает –
В колючем инее, в безмолвье сонных льдин –
Путей иных в заснеженных сосудах;
Лишь быстрой ласточкой мелькнет вдруг день один
В просторе ветреном и золотистых грудах
Опавших дней и снова исчезает
В заветной глубине – как в озере пустом,
Чей влажный блеск дрожит недобрым дном…
Всевидящее око в светлой влаге
В пречистом отраженье жертвы ждет;
Звенит ручей в притихнувшем овраге,
И вот, знакомому давно покорен звону,
С зеленой дудочкой и веткою зеленой,
Седой пастух стада свои ведет.
Их полдень тих, и только взмах руки,
Чьи всплески так блаженны и легки,
Прозрачных звуков тень перебирая,
Коснется на мгновенье тени той,
Что в роще солнечной без устали играя,
Шуршит в ветвях сожженною листвой…
1975, Сугдейя-Судак; 1976, Москва
4. ИФИГЕНИЯ В ТАВРИДЕ
Опять ты льешь, гадая, воск на скалы,
Но слепо сохнет тяжкая слеза…
Сурьмой незрячие обведены глаза –
Не в их ли бездне ночь заночевала?
Проснись, Охотница! Тебе ль в покое зал
Томиться глыбой мрамора пристало?
Проснись, Прекрасная! Священного кинжала
В руке сестры уж ярится гроза!
Не ты ли, жрица, локон тот обмыла
На сонном мраморе – в провидческой тоске,
Что одинокою колонною застыла
На молнией оплавленном песке?
Дворец разрушен. Рока давит сила.
И черный парус реет вдалеке.
1975, Сугдейя-Судак
5. УТРО РОЗ
Елене
Пора вставать! Уж солнце, вспыхнув, встало,
Набросив переплет рассветного окна —
На стол, кровать, подушки, одеяло…
Вся комната, как рай, озарена!
Проснись, проснись, подруга и царица,
Смотри, завянут розы на окне —
Пока друг другу всё мы будем сниться,
Давай займемся тем же — не во сне!
Давай вдохнем сей аромат Тавриды —
Пусть ложе поплывет в божественный Форос:
Окончим дни – как Филемон с Бавкидой,
В любовной старости — среди греховных роз!
Ну, что за прелесть – завиток чуть алый,
И сколько их – в пылающем огне…
Смотри, смотри! — как солнце заиграло,
Коснувшись их, на озаренном дне!
Еще лишь миг – и подними ресницы:
Прекрасен мiр, сияя и любя, —
И розы-хищницы, и солнечные спицы,
И каждая на них петелька бытия…
1975, Сугдейя-Судак, Москва
Свет и доброта в каждой строчке!