«Про гусей-лебедей давно шла дурная слава, что они пошаливали, маленьких детей уносили» — читает мама и испуганно смотрит на меня. Горит ночничок-мышка и отбрасывает тень в высоту потолка. Оттуда, сверху, слышится газетное шуршание крыльев, и яркие птицы летят кругом, медленно снижаясь. Я закрываю глаза и спрашиваю: «Мама, какие они — гуси? Ты видела их близко?» Мама откладывает страшную книгу и говорит: «Видела, конечно. Далеко и давно. В Семиозёрке. Твой дед проводил там полевой сезон и снимал комнату в доме у тётки Марии. В то лето он взял меня с собой, но с условием: не мешать и не реветь. Я согласилась, и мы поехали на газике в Казахстан.
— Что такое газик? Я не видел никогда.
— Шустрый автомобильчик, вездеход.
— А долго добираться до земли Казахстан?
— Сначала до Кургана, оттуда на юго-восток, совсем близко.
— Гусей вы встречали?
— Подожди, слушай! У тётки Марии был большой дом. Светлый и прохладный. Окна широкие, занавески с красными маками, мебель сосновая, на полу дорожки цветные. Пахнет травами (они пучками свешивались вниз). В кладовке большие ящики-лари. Там мука, крупа, грибы сушёные. В углу бочка с солёными арбузами.
— Вкусно?
— Необычно. Арбузы маленькие, с детский мячик. Их солят, как огурцы, с укропом и вишнёвым листом. Я ела. Достают такую голову зелёную, режут, внутри серо-розовая мякоть, едят с коркой.
— Ну а гуси?
— Тётка Мария большая, толстая. Ходит в переднике и платке, на ногах — калоши блестящие. Работает с утра до ночи. У неё хозяйство: корова, кролики, куры с петухом и гуси (у них детки, жёлтенькие и пушистые). Тётка Мария везде успевает: на огороде, в избе, в стайке. Я утром вышла во двор. Слышу гогот. То гуси выходят из загородка. Впереди вожак — шею вытянул, смотрит по сторонам, за ним — гусыни важные и гордые, потом детки неуклюжие и пушистые. Я стою, смотрю. Гусак зашипел, ко мне подбежал и как ущипнёт за ногу. Клюв длинный, твёрдый. Больно! Я заревела. Тётка Мария выскочила. «Пахом, что ты делаешь? Это Наташка, в гости к нам приехала». Я перестала реветь.
— Кто это Пахом?
— Гусак мой главный. Я его так зову.
— У них у всех имена есть?
— Нет, конечно.
— Вот только Пахом и старушка моя Лизавета, — она показала на скромную серую гусыню, которая стояла около деток. «Молодец! Учит молодых мамаш за гусятами следить».
Стая потихоньку выходила из ворот.
— Тётка Мария, куда они?
— На озеро, у нас за деревней озеро, называется Сладкое.
— Я пойду с ними?
— Бери хворостину и иди. Будешь пасти. Отец твой давно на работу уехал.
Я взяла легкую палку и побежала за гусями, они подождали…
Я заснул и увидел озеро. Берега белые, сахарные, вода тёмная, шоколадная и гуси плывут марципановые с глазурью. Вкусно! Я облизываюсь и просыпаюсь.
Мама сидит в кресле с книжкой, смотрит в окно.
— Мам, почему озеро Сладкое?
— Вода чистая, светлая и нежная. Пьёшь, такая вкусная, аж сладко. Облака над ним сахарные, по берегам травка карамельная.
— Ну а гуси-то?
— Гуси сразу в воду полезли, у них там свои дела: еду искать, деток наставлять. Я тоже купаться пошла: у берега бултыхаю руками, ногами по дну хожу, будто плаваю. Пахом на меня посматривает, гогочет. Смешно ему. Потом гуси вышли на берег, уселись, отдыхают. Я около них, глажу Пахома. Перья жёсткие и прохладные, он вытягивает шею, косит янтарным глазом. Неспешно встаёт и гогочет: «Пора домой!» Хлопотливые гусыни собирают детей, я иду сзади, тащу хворостину…
Я вижу большое стадо серых гусей, будто осенняя туча плывет по земле, сзади девчонка в зелёном платье, с длинной палкой. Я боюсь гусей и прячусь за сосну. Вдруг они начнут щипаться. Они умеют. Мне мама рассказывала. Но гуси спокойно проходят мимо, отяжелевшие и сытые, а девчонка смотрит на меня знакомыми глазами и спрашивает:
— Малыш, ты как здесь?
— Никак, я живу вон в том доме. А ты кто?
— Я Наташа, в гости приехала к тётке Марии. Тебя Максимом зовут? Я знаю и лет тебе шесть, скоро в школу.
— Да, на будущий год.
Гуси уже далеко ушлёпали, девчонка убегает за ними. Я просыпаюсь, мама продолжает рассказ.
«Я жила в Семиозёрке целый месяц. Каждый день ходила на озеро вместе со стаей. Научилась плавать. Сама. Бродила по дну, потом подсмотрела, как гусятки плавают: хлоп на воду и гребут лапками быстро-быстро. Я тоже ноги поджала, давай ими перебирать, руками помогаю. Проплыла немножко, на дно встала, потом опять, так и научилась. Вот нырять не умею, боюсь. Гусятки подросли и под воду. Ныряют, только хвосты торчат. Пахом доволен.
Только там играть не с кем было. В соседних дворах совсем мелкота пелёночная, но был один мальчишка, первоклассник будущий. Он рисовать любил. Придёт на Сладкое, сядет с альбомом и рисует. Дома раскрашивает.
— Мам, а какой он был?
— Да как ты. Слушай, Макса, очень на тебя похож и рисовал тоже. Много картин! Маленький, но упорный.
Я опять вижу высокие жёлтые сосны, серый песок и воду. Тёмно-лиловую, сладкую. Гуси плывут медленно. Впереди — вожак. Он самый крупный серо-стального цвета, за ним — подросшие, освободившиеся от пуха гусята, покрытые первым гладким пером. Рыхлые гусыни загребают тяжело. Налетел ветер, пошла мелкая волна, закружились над озером лёгкие перья. Волна выше, гуси плывут к берегу, выходят на сушу, гогочут, и быстро перебирая жёлтыми лапами, бегут к деревне.
— Мам, а гуси летать умеют?
— Вообще-то да, но им крылья подрезают, чтоб не улетели по осени. Они домашние, к таким путешествиям не готовы. Бегут, бегут по дороге, скорость набирают, но взлететь не могут. Останавливаются и смотрят в небо, долго-долго. Мальчишка тот, Максим, картину нарисовал «Гуси над озером».
Летят, и Пахом впереди. Акварелью нарисовал. Сосны зелёные, серый песок, вода стальная с волнами и гуси. Он эту картину мне подарил.
— Где она?
— Не знаю, прошло столько лет. Лежит у деда, будешь в гостях, поищи. Сейчас спать пора.
Я вспомнил, как закончилось то лето. Девочка Наташа уехала на смешном газике вместе с папой. Ей в школу. Я остался ещё на неделю. Был сентябрь. Пахом водил свою большую семью на озеро каждый день, но плавали они мало и быстро возвращались домой. Я ходил с ними, мы вместе стояли на берегу и смотрели на серую воду. Дул сильный ветер и волны собирали озеро в ползучие складки. Однажды из-за сосен послышался шум, так хлопают простыни на веревках в непогоду. В небе появились большие белые птицы. Они покружились, сели на воду и укрыли её своим снегом. Было тихо и торжественно. Гуси смотрели с берега, а лебеди поплавали, передохнули и начали взлетать. Белое облако поднималось вверх. Я закричал: «Гуси! Лебеди летят!»
Гуси, вытянув шеи, просто смотрели и молчали. Лебеди, сделав круг, загоготали и скрылись за соснами.
Я снова проснулся и спросил:
— Мам, где сейчас Пахом?
Она повернулась:
— Знаешь, Семиозёрки уже нет. Ушла деревня, жителей не осталось, а озеро Сладкое есть. По берегам живут дикие гуси.
— Дети Пахома?
— Ну, скорее праправнуки, они научились летать. Каждую весну бывают на Сладком, осенью обратно, вместе с лебедями.
— А хорошо уметь летать?
— Для бывших домашних гусей необычно, хотя к этому быстро привыкаешь. Я с тех пор в Семиозёрке не была, но у меня остался подарок от Пахома. Когда я уезжала, тётка Мария вынесла большой мешок: «Это тебе, Наталия, дома сделаешь подушку». В мешке был легкий гусиный пух. Подушка получилась огромной. Потом становилась всё меньше и меньше. Подними голову!
— Это она?
— Да, твоя подушка. Гуси-лебеди маленьких детей уносят только в сладкие сны. Спи!
Я просыпаюсь.
Девчонка Наташка с мамиными глазами машет из окна газика, ветер треплет зелёные головы сосен, плещется сладкая вода среди кисельных берегов, высоко в небе летят, вытянув красные лапы, лебеди, у калитки присела тётка Мария в блестящих калошах. Я стою у озера, задрав голову вверх, и кричу: «Гуси-лебеди, отнесите меня обратно, туда, где я сплю на маленькой подушке, и мама рассказывает про Семиозёрку и Пахома».
Но гуси-лебеди улетают, я остаюсь один на берегу Сладкого озера. И просыпаюсь…..
9 Муз 