Михаил Моргулис. В баре Флориды

Я вышел из бара, когда услышал, что затих шуршащий шум дождя. У меня было  несколько минут отдыха. Я взглянул на цветы у входа, обмытые водой с неба  они переливались на земле серебряными каплями, похожими на драгоценные камешки. На некоторых  каплях были отсветы отражающей травы, изумрудные , нежные, манящие. Я подошёл к инжирному дереву, зарыл голову в листья и стал глубоко вдыхать  их запахи, представляя, что  вдыхаю их дух. При этом я повторял: — Дайте мне вашей силы жизни и тайной тишины и мудрости.

Потом вернулся в бар. На высокий  стул у стойки взобрался карлик Билл, он фальшиво всем улыбался, его передние зубы нависали над нижней губой. Я знал, что нет более одинокого и несчастного существа в нашем баре, но старался улыбаться ему в ответ.  Такова  доля профессиональных барменов.

У окна сидел русский по имени Гена, обычно он выпивал несколько бутылок пива, вздыхал тяжко, и непонятно ругаясь по-русски, уходил в темноту.

Сегодня с Фредом Макрейдом пришла тонкая девушка. Ресницы у неё были как крылышки мохнатых бабочек, она ими взмахивала, открывая  и закрывая глаза.

Недалеко от стойки находилась крохотная площадка  для танцев, они там танцевали и рука  Фреда сползала с её спины всё ниже и ниже. Сегодня  мне это было неприятно. Я вспомнил цветы у входа в бар, их радостное сверкание каплями дождя.

Потом пришёл Рэд, он потерял руку в Ираке. С ним пришла рыжеволосая жена Мелисса, они смотрели друг на друга, их глаза были как открытые окошки, люди редко так смотрят. Я обрадовался, и глядя на них снова вспомнил  сверкающие цветы. Они почти не разговаривали, иногда Рэд шевелил губами, но это было не для неё. Он разговаривал с прошлым.

Под стойкой  бара, как все наученные бармены, я держал бейсбольную биту. Раньше во время драк и мне перепадало, когда мы с вышибалой Китом утихомиривали драчунов. Мой бывший партнёр бармен Пол  про биту говаривал: «Пока копы приедут, то она наша надежда, любовь и охрана!».

Всё идёт сегодня как надо, мирно, каждый занят собой и другом, или подругой. Плохое возникает тогда, когда кто-то начинает интересоваться другим человеком, его носом, чубом, глазами,  словами. Такое бывает когда из пьяных злость начинает вылезать и проклинать жизнь.

С час назад в бар зашёл малознакомый парень, стал много пить, волосы на лбу слиплись. Он Гене-русскому говорит:  — Ты чего как-то  странно и непонятно слова произносишь…

Гена ему отвечает: — Говорю, как твой дед или прадед, когда они  в Америку приплыли…

Но парень уже завёлся: — Ты кто? А, русский, вы грёбанные коммунисты нас развести хотите! Вы все бандиты и секретные агенты!

Я знаю, что Гене драться нельзя, у него с эмиграционными бумагами не всё гладко. Он и молчит, только руку в правый карман всунул. Думаю, а как не выдержит и саданёт ножом этого мокроухого.  Ну стараюсь задобрить скандалиста, не доводить дело до драки и полиции. Кит подошёл, стоит рядом, молчит и ждёт. Не хочет нарываться, уже в других барах бывало, выхватывает обиженный пушку и бьёт по всем. Начинаю говорить  мягко, и руку на плечо  этому кладу, мол, Гена парень простой, хороший, грузчиком работает. А тот ещё больше распаляется, руку сбрасывает : — Во, во, работу у наших парней отбивает, шваль русская!

Набычился и протискивается к Гене, кулаки сжаты. Кит стал к нему двигаться, но вдруг Рэд без руки  подходит, становится  перед  набычившимся  и тихо  говорит: — Мужик, где же твой дух американский?! Может его отец с твоим отцом Гитлера побеждал, на немецкой реке Эльбе встретились и пили водку с виски! Не бить мы должны друг друга, а учиться любить. Прошлое учит нас любить, а мы  упрямые до чёртиков, и злые. Тот парень смотрит на его пустой рукав рубашки и соображать что-то  начал, на Гену по-другому посмотрел, голову  почесал.

• Да ладно, просто от жизни стервенеешь, и хочется на ком угодно зло согнать…

Рэд на Кита показывает: -Ты на нём сгони…

И вдруг засмеялся этот парень: — Ага, чтоб он мне голову свернул…

Двухметровый Кит дурачится: — Да не, я сам людей боюсь…

И тут все стали смеяться. Я говорю, посидим вместе. Уселись за один стол, я пива всем принёс.  И карлик пришёл, и Фред с мохнатоглазой. Сдвинулись все. Рыжая девушка подошла к Рэду без руки, уселась к нему на колени, и поцеловала пустой рукав. Рэд говорит: — Жизнь бывает ужасно подлой, и люди от неё заражаются, и тоже подлеют. Но хорошо бы нам, не становиться подлыми, не подлеть сильно, и хоть что-то соблюдать из того, что Христос  повторял, ну, например это, «Возлюби  ближнего своего».    Ну, чокнулись пивными бутылками, и я с ними, хотя барменам пить не положено. Потом драчун  отдельно с Геной выпили водки и договорились встретиться и сходить в русский ресторан в Бруклине.  Рэд  говорит рыжеволосой: — Когда у человека нет счастья, политики отвлекают его фантазиями о счастье. Это не счастье, а суррогат счастья… Коммунизм, нацизм, капитализм,  всё это не счастье, а идеи, чтобы нас отвлекать…

Карлик  Билл добавил пискляво: — Чем больше счастливых, тем меньше несчастных… Но несчастных всегда больше…

Рэд посмотрел на него:

— Трудно поверить, но может быть  несчастных станет меньше…

Я поставил им старую прекрасную песню Фрэнка Синатра:  «Да! Это был мой путь»,  “Yes, it was my Way».

 

А к полуночи все расходиться стали. Последними ушли Рэд с рыжей. Кит говорит:

— Крепко она его любит. Тут с двумя руками, а никто не любит…

Я добрым не люблю казаться, но всё же своё понимание высказал: — Надо просто быть лучше, чем мы есть.  Самому любить, и тебя полюбят. А не полюбят, ничего. Главное, нам любить… Вот Рэд, гляди, ведь он руку потерял, а не сердце…

 

Закрыл я бар, и ещё немного возле цветов постоял. Капельки на них не все высохли,  сверкают ещё в темноте, и одуряющий нежный запах, прямо до души доходит.  Говорю Киту:

— Да нет, любовь ещё есть. Только её искать стало труднее… Но искать надо…