Я вышел из бара, когда услышал, что затих шуршащий шум дождя. У меня было несколько минут отдыха. Я взглянул на цветы у входа, обмытые водой с неба они переливались на земле серебряными каплями, похожими на драгоценные камешки. На некоторых каплях были отсветы отражающей травы, изумрудные , нежные, манящие. Я подошёл к инжирному дереву, зарыл голову в листья и стал глубоко вдыхать их запахи, представляя, что вдыхаю их дух. При этом я повторял: — Дайте мне вашей силы жизни и тайной тишины и мудрости.
Потом вернулся в бар. На высокий стул у стойки взобрался карлик Билл, он фальшиво всем улыбался, его передние зубы нависали над нижней губой. Я знал, что нет более одинокого и несчастного существа в нашем баре, но старался улыбаться ему в ответ. Такова доля профессиональных барменов.
У окна сидел русский по имени Гена, обычно он выпивал несколько бутылок пива, вздыхал тяжко, и непонятно ругаясь по-русски, уходил в темноту.
Сегодня с Фредом Макрейдом пришла тонкая девушка. Ресницы у неё были как крылышки мохнатых бабочек, она ими взмахивала, открывая и закрывая глаза.
Недалеко от стойки находилась крохотная площадка для танцев, они там танцевали и рука Фреда сползала с её спины всё ниже и ниже. Сегодня мне это было неприятно. Я вспомнил цветы у входа в бар, их радостное сверкание каплями дождя.
Потом пришёл Рэд, он потерял руку в Ираке. С ним пришла рыжеволосая жена Мелисса, они смотрели друг на друга, их глаза были как открытые окошки, люди редко так смотрят. Я обрадовался, и глядя на них снова вспомнил сверкающие цветы. Они почти не разговаривали, иногда Рэд шевелил губами, но это было не для неё. Он разговаривал с прошлым.
Под стойкой бара, как все наученные бармены, я держал бейсбольную биту. Раньше во время драк и мне перепадало, когда мы с вышибалой Китом утихомиривали драчунов. Мой бывший партнёр бармен Пол про биту говаривал: «Пока копы приедут, то она наша надежда, любовь и охрана!».
Всё идёт сегодня как надо, мирно, каждый занят собой и другом, или подругой. Плохое возникает тогда, когда кто-то начинает интересоваться другим человеком, его носом, чубом, глазами, словами. Такое бывает когда из пьяных злость начинает вылезать и проклинать жизнь.
С час назад в бар зашёл малознакомый парень, стал много пить, волосы на лбу слиплись. Он Гене-русскому говорит: — Ты чего как-то странно и непонятно слова произносишь…
Гена ему отвечает: — Говорю, как твой дед или прадед, когда они в Америку приплыли…
Но парень уже завёлся: — Ты кто? А, русский, вы грёбанные коммунисты нас развести хотите! Вы все бандиты и секретные агенты!
Я знаю, что Гене драться нельзя, у него с эмиграционными бумагами не всё гладко. Он и молчит, только руку в правый карман всунул. Думаю, а как не выдержит и саданёт ножом этого мокроухого. Ну стараюсь задобрить скандалиста, не доводить дело до драки и полиции. Кит подошёл, стоит рядом, молчит и ждёт. Не хочет нарываться, уже в других барах бывало, выхватывает обиженный пушку и бьёт по всем. Начинаю говорить мягко, и руку на плечо этому кладу, мол, Гена парень простой, хороший, грузчиком работает. А тот ещё больше распаляется, руку сбрасывает : — Во, во, работу у наших парней отбивает, шваль русская!
Набычился и протискивается к Гене, кулаки сжаты. Кит стал к нему двигаться, но вдруг Рэд без руки подходит, становится перед набычившимся и тихо говорит: — Мужик, где же твой дух американский?! Может его отец с твоим отцом Гитлера побеждал, на немецкой реке Эльбе встретились и пили водку с виски! Не бить мы должны друг друга, а учиться любить. Прошлое учит нас любить, а мы упрямые до чёртиков, и злые. Тот парень смотрит на его пустой рукав рубашки и соображать что-то начал, на Гену по-другому посмотрел, голову почесал.
- Да ладно, просто от жизни стервенеешь, и хочется на ком угодно зло согнать…
Рэд на Кита показывает: -Ты на нём сгони…
И вдруг засмеялся этот парень: — Ага, чтоб он мне голову свернул…
Двухметровый Кит дурачится: — Да не, я сам людей боюсь…
И тут все стали смеяться. Я говорю, посидим вместе. Уселись за один стол, я пива всем принёс. И карлик пришёл, и Фред с мохнатоглазой. Сдвинулись все. Рыжая девушка подошла к Рэду без руки, уселась к нему на колени, и поцеловала пустой рукав. Рэд говорит: — Жизнь бывает ужасно подлой, и люди от неё заражаются, и тоже подлеют. Но хорошо бы нам, не становиться подлыми, не подлеть сильно, и хоть что-то соблюдать из того, что Христос повторял, ну, например это, «Возлюби ближнего своего». Ну, чокнулись пивными бутылками, и я с ними, хотя барменам пить не положено. Потом драчун отдельно с Геной выпили водки и договорились встретиться и сходить в русский ресторан в Бруклине. Рэд говорит рыжеволосой: — Когда у человека нет счастья, политики отвлекают его фантазиями о счастье. Это не счастье, а суррогат счастья… Коммунизм, нацизм, капитализм, всё это не счастье, а идеи, чтобы нас отвлекать…
Карлик Билл добавил пискляво: — Чем больше счастливых, тем меньше несчастных… Но несчастных всегда больше…
Рэд посмотрел на него:
— Трудно поверить, но может быть несчастных станет меньше…
Я поставил им старую прекрасную песню Фрэнка Синатра: «Да! Это был мой путь», “Yes, it was my Way».
А к полуночи все расходиться стали. Последними ушли Рэд с рыжей. Кит говорит:
— Крепко она его любит. Тут с двумя руками, а никто не любит…
Я добрым не люблю казаться, но всё же своё понимание высказал: — Надо просто быть лучше, чем мы есть. Самому любить, и тебя полюбят. А не полюбят, ничего. Главное, нам любить… Вот Рэд, гляди, ведь он руку потерял, а не сердце…
Закрыл я бар, и ещё немного возле цветов постоял. Капельки на них не все высохли, сверкают ещё в темноте, и одуряющий нежный запах, прямо до души доходит. Говорю Киту:
— Да нет, любовь ещё есть. Только её искать стало труднее… Но искать надо…
Замечательный рассказ, Михаил! Это — литература! Всех Благ! Исай Шпицер
Великолепно!