Ворона
Какие острые, железные
края у крыш…
Ну что ты каркаешь так бешено? –
ворона? Кыш!
Эдгарова зараза, классика,
английский сплин
встал агрессивной серой массою
у наших спин.
Не оглянуться б! Не оглядываться:
посмотришь – съест.
И никуда уже не спрятаться
от общих мест.
От понедельников, от праздности,
от снов пустых,
тяжелых, липких слов за пазухой,
что бьют под дых!
…и слишком нежное, поранилось
о крыш края
беспомощное небо. Рваная
рана-заря
горьмя горит,
лишившись, мается,
каких корпускл?
Наверное, так полагается –
за взлетом – спуск.
Ворона в клюве всё ворочает,
картавя, «эр».
А мы дождёмся, знай, пророчица,
прекрасных эр!
А это все погода, матушка.
Летика-ка прочь!
Коси за горизонтом радужкой
с отливом в ночь…
Перевал
1
Этот возраст трезвости и забот
на вершине жизни меня догнал.
Каждый месяц – как високосный год.
Каждый день – как дорога на перевал.
Я карабкаюсь. Я молчу, терплю
вместо сердца игольчатый холодок.
Пекло лета. Века моего июль.
Я по Крымским дорогам уже не ходок.
Не зовут меня ни морская волна,
ни скала, ни сосна, что растет на ней.
Я жива пока. Я пока сильна.
На губах моих соль и пена дней.
2
Это сорок три. Это срок потерь.
это право плакать в своих тисках.
И наверное, единственный приоритет
перед глупой молодостью – тоска,
а, вернее, искусство ее нести,
и вообще, все своё держать под стеклом.
От нелепой судьбы заслоняясь — прости! –
светской шуткой, дурашливым пустяком.
3
Где-то там, где ни тени добра и зла
я уже не услышу всплеска весла,
ни сурового окрика — мне назло…
Я уже не пойму, как мне повезло,
что ушла с земли, где моя тропа
уводила всегда от моей строфы,
вдаль от Музы моей, а она, строга,
всё искала меня в пустоте графы,
в списке тех, стареющих за столом,
за которым почти не едят, ни пьют,
а всё пишут и пишут, глухой надлом,
невеселье свое, нелюбовь поют.
Видно, мой звездочет так решил, в тепле,
долгой жизни и сытости мне отказав.
Потому-то звезда позвала, потемнев,
потому-то и мчусь я за ней, стремглав.
ад.
Совершенное стремление есть очищение.
Меж нами! Лечит очищений пламя.
Видите ли, законы — жизни отомстители.
Поэт-Бога привет
Победная астрология судебная.
Итак у ненасытных — рак.
Гой! Дома по шесть вкруг одного строй.
Казаков просили, коль междоусобица в России.
Не ино! Священников выбирает община.
Там свинство, где нет единства.
С него пример: раб в борьбе — революционер.
Совесть? Бога обращение есть.
Русь и ее вера — цивилизация меры.
Здоровье пока урюк и грибная мука.
Фаворит: «законы Рита!» — говорит.
Миры Руси руной защищены.
Один знал направление рун и их потенциал.
Магия? Разум и воля сразу!
Запирает хамство пятимерное пространство.
147 букв — лечение и обучение.
Аморально это — не видеть фиолета!
Аморально это — не видеть цвета.
Когда были, спроси, 2000 праздников на Руси?
Чин? Личный почин!
Звание? Общественное признание.
Титул? Не пошло, заслуги прошлого.
Звание казакам-другам присуждалось кругом.
С древних времен 625 званий-имен.
Оживляет, кум, розовый шум.
Говори смело: отшибает память шум белый!
Он на яблоке писал и мысль съедал.
Серебром пиши стих на окнах твоих.
Цветы чаруют, мысли формируют.
По-светски пишем, Слава, слева направо.
Человечество знало: слов и пищи должно быть мало.
Без сомнения, береги от солнца солнечное сплетение.
Он знал — раздражение образует империал.
Нормой было развить, теперь ранить.
Стремление — солнечное сплетение.
Будь рад справедливости преград.
Совершенное стремление есть очищение.
Меж нами! Лечит очищений пламя.
Евгений Павлович, спасибо за комментарий, но я не поняла, что именно Вы имеете в виду.
Дорогая Елена! Как это здорово: «от нелепой судьбы заслонясь», верить в то, что дождемся «прекрасных эр», потому что «Звезда позвала». Это прекрасно!
Спасибо, Ника, за комментарий. Только это очень разные стихи. Когда «звезда» зовет, то это может кончиться как угодно, и драматично, в том числе. А вот «Ворона» — стих жизнеутверждающий.
Елена, дорогая! Не отделяю друг от друга стихи, когда ощущаю свет, струящийся в них и проникающий в мое сердце.
Спасибо, Ника.