Ирина Анастасиади. Три безумных недели до конца света (глава 4)

Холодный ветер, врываясь в открытую балконную дверь, больно бил Диагора в спину. Было темно, и писать было всё труднее. Но профессор боялся встать. Боялся пошевелиться. Ему казалось, что любое, даже самое ничтожное движение может спугнуть верную мысль. Ветер, между тем, налетал бешеными порывами. А под окном билось о скалы рассвирепевшее море.

Курвиль спал. Или притворялся спящим.

Впрочем, Диагору было не до анализа происходящих событий. Он, конечно, слышал про волнения в городе, знал о голоде, наступающим на Хватляндию. Но, как раз сейчас профессор Биовпоможения был на пороге своего величайшего открытия. Он чувствовал это нутром. Оставалось всего ничего…

Но, как раз, одна последняя деталь никак не встраивалась в общую схему его теории. Вопросы бросались на бедного ученого из каждого закоулка его ума. Плохо было с ответами.

– Полцарства за отгадку! –  шептал ученый себе под нос.

Вот только где ему было вообще взять это самое царство? Вы заметили, что у тех, кто владеет царствами, не часто рождаются гениальные мысли? Зато у того, кто разражается открытиями, как вулкан – лавой, не только царствами не пахнет, но и платить за аренду квартиры, случается, нечем.

Синяя ночь озарялась металлическим блеском молнии. Прозрачные волны с яростью бросались на чёрные камни пристани. И холодная белая пена, растекаясь, лилась обратно в море. Диагор с любопытством наблюдал за попытками пены вернуться обратно в солёное лоно, как вдруг, на него нашло… Это было как наваждение. Он даже оторопел от того, каким простым оказалось решение.

– Но если это так, то вырисовывается интересная картина… Если это так, то все, что наука до сих пор считала незыблемым, летит в тартары, – пробормотал он.

Его охватила первобытная радость сознания собственной силы. Да, жизнь всей планеты была сейчас в его руках! Вскочив со стула, он подошел к окну и высунулся наружу, полной грудью вдыхая свежие запахи майской ночи, с наслаждением раздул ноздри и вскликнул:

– Эврика!

При этом он зацепил стул и разбудил-таки жену. Она открыла глаз, и оттуда тотчас вырвалось голубое, хищное пламя.

– Ты уже встал? – потягиваясь со сна, проворчала она.

– И уже ухожу, – ответил он, натягивая жёваную рубашку на худое мускулистое тело.

– Это в такую-то рань? – зевнула она.

– Пять часов утра. Отличное время для открытий, – отозвался он.

Бедняга Диагор просто сиял от радости.

Счастье… Для кого-то просто слово. Ну а учёному надо было только знать, что его идея чего-то стоит. Пусть даже ошибочна. Но ведь и ошибка исследователей – это будущий ключ к отгадке. «Ошибайся, но не переставай обдумывать!» – было любимым девизом Диагора.

Впрочем, Катарине были непонятны его порывы. Вот и сейчас, она нервно повела плечами. И взглянула на мужа почти с ненавистью. Не спорить же с этим влюбленным в себя эгоистом! Пусть упивается своими фантазиями!

К сожалению, образ мыслей этого удивительного человека и учёного казался другим человеческим существам совершенно диким. Поэтому окружающие либо понимали его плохо, либо не понимали совсем.

Как любой мыслящий человек, Диагор не переносил рутины. И отчаянно жаждал некой смеси романтической любви, нежности и пафоса. Но даже самому себе не смел признаться, что подобного сочетания в природе просто не существует.

С самого детства он знал, что не похож на других людей. И хотя это мешало ему в общении с другими людьми, зато помогало в работе.

– Если б ты знала, Катарина, какое важное открытие я только что сделал! – воскликнул Диагор.

Он так хотел достучаться до её души! Так хотел!

Но тут, на него снова нашло…

«Тут, пожалуй, следовало бы применить формулу Гартинга», – осенило его. Эта мысль так увлекла его, что он, забыв про всё на свете, уселся и вновь погрузился в расчеты.

Катарина взглянула на него с сожалением, как на больного. И отвернулась к стене. Что за дело дураку до порывов гения?! Через несколько минут она уже мирно посапывала. Ей было наплевать на несущую ДНК, на искусственное биовспоможение и даже на всеобщий голод.

Беспощадная душа эта жила в своём мире. В этом мире правили её собственная красота и чужие деньги. И именно к этим, чужим деньгам она более всего и тянулась душой.

Ну, а гений ее мужа, в переводе на денежный эквивалент, с каждым днём терял свою стоимость в ее глазах. И всегда ей казалось, что она, Катарина Крауновская, достойна большего. Что её бесподобную персону должна окружать небывалая роскошь.

Катарина Крауновская обладала многими талантами. Умела говорить как-то особенно сладко. Заглядывать в глаза как-то особенно доверчиво. Высказывать старые и затёртые до дыр истины как-то особенно воодушевленно. Придет час, и вы узнаете обо всех тайнах её темной души. Но не торопитесь! У нас впереди ещё достаточно времени.

Ну, а пока она сладко посапывала, Диагор одержимо работал. Он, конечно же, не мог предвидеть, что станется с ним да и со всем миром из-за только что сделанного им открытия. Хотя… даже если б он и знал, что произойдет, он, несомненно, продолжил свои поиски.

Разве человек может избежать того, что сама Судьба вписала пламенными буквами в папирус его бытия?

Творца толкает к славе сама его сущность.

Катарине самой природой не было дано понять мужа.

– Это в воскресенье-то ты идешь работать? – недоверчиво загибая бровь, спросила она. Бешенство колыхало в горле.

Свою красоту эта женщина ставила превыше гения своего мужа. Превыше науки. Превыше культуры. Да и что это за слова такие?! Наука. Культура. Гений. Фу! Какая чушь! Она никогда и не скрывала своего презрения к работе мужа.

Впрочем, Диагор не сердился на неё. Он даже верил, что эта недалекая женщина однажды раскается, осознает свои ошибки и прилипнет к нему душой. Зовите его мечтателем, если хотите.

На самом же деле, Диагор был не из тех людей, которые делают сложное еще сложней. Однако, как он не старался упростить сложное, жизнь продолжала вести с ним свою жестокую игру.

Всю жизнь учёный воображал, что разум есть движущая сила Вселенной. Но наперекор человеческой логике, Вселенная жила по собственным законам. Ветер не подчинялся логике. Дождь не покорялся законам разума. Почему же он, Диагор, так жаждал, чтобы любовь им подчинялась?! Был ли он слеп?

– Я сейчас размышлял о своем открытии…, – с энтузиазмом произнес вслух Диагор, натягивая брюки.

Он все еще воображал, что Катарина сумеет однажды проникнуться его радостью.

Мне кажется, что если применить только что полученную формулу, клетки станут множиться раз в 100 быстрее. Таким образом… Таким образом, произойдет… Чёрт знает что произойдет! Да понимаешь ли ты всю важность этого открытия?

Бедняга! Он радовался так искренне!

– Моя работа…

– Работа! Работа! – раздраженно проворчала она, садясь на постели. – Только о твоей работе и слышу все эти годы. А как же я?

Но Диагор был так возбужден, так увлечен своей идеей, что не обратил внимания на её гнев. Никогда, собственно, не обращал. Вероятно, это было ошибкой.

Люди, наверное, никогда не научатся жить каким-либо союзом. Их беспокоят только свои собственные проблемы, их собственное «я».

Диагор полностью подчинил своё существование науке. Катарина же всегда воображала себя героиней романа. И кто знает, как сложилась бы их жизнь, если они оба честно играли каждый свой спектакль.

Вероятно, из неё получился бы прелестный шакальчик, претендующий на главную женскую роль, ну а из него –  малопривлекательный, но гениальный первый герой.

Ибо его официальный биограф, полоумный идеалист, всегда считал Диагора гением. Диагор улыбнулся. «Не знаю, гений ли я, – весело думал он. – Но муж я, должно быть, отвратительный».

Впрочем, действительность недолго занимала его ум. И способна ли действительность долго занимать ум гения?! И зачем гению вообще нужна скучная действительность?

– Кажется, – заявил он вслух, наперекор своим мыслям, – я сделал открытие века, которое изменит будущее человечества. Я изменю будущее человечества!

Именно эту фразу его биограф впоследствии с удовольствием записал жирным шрифтом в свою записную книжицу и обвел красной рамочкой. Кроме всякой прочей чуши, которую биографы обычно вносят в свои творения, фон Краснобай, в частности, писал в своих мемуарах:

«Пока другие младенцы исторгали свой страх перед миром в первом крике, Диагор приподнял голову и осмысленно принялся разглядывать комнату и людей, находящихся в ней. Потом были неинтересные детство и юность, которые Диагор просто ненавидел. Настали зрелые годы, когда ему удачно затыкали рот его знаменитые учителя. Но очень быстро он заявил о себя, как неординарно мыслящий человек… Вернее, он всегда был таким. Просто его неординарность ранее ставили ему в вину».

Что ж! Биографы обязаны знать все о жертве своих творений! Известно так же, что если они чего-то всё-таки не знают, то они это «что-то» просто домысливают. И не нам, бедным читателям решать, что было и чего не было в жизни знаменитых людей.

Это – частное дело между богиней памяти и биографами.

– Прежде чем ты изменишь будущее человечества, может, сходим разок в кино? – спросила Катарина, глядя на мужа с надеждой.

Это было так на неё похоже! Она была так глупа! Но он любил её такой, какой она была. А может, он даже любил её именно из-за того, что она была глупа. Он (страшно даже сказать!) нуждался в ней. Её абсурдные вопросы порождали в его страстной голове самые невероятные мысли.

Хотя не очень понятно, каким образом глупость в некоторых случаях способна порождать мудрость?! Никто из великих мудрецов так никогда и не объяснил, через какой тайный трепет глупость, порой, перевоплощался в животворящую мысль. Да и никто этого не знает. И, может статься, не узнает никогда.

– Так мы уже ходили вроде бы…, – пробормотал Диагор, думая о чём-то другом. – На прошлой неделе…

Она заколотила озябшим кулачком по одеялу.

– Ты хочешь сказать в прошлом году!

– Неважно, – отмахнулся он. – Да пойми ты, то, что я сейчас делаю важно не для меня одного! Может, я сумею спасти не одну жизнь.

И попробовал поцеловать её. Но она увернулась.

– А я? – её голос зазвенел. – А моя жизнь? Смотри, ты толкаешь меня чёрт знает на что!

Эти слова вырвались из недр её души. Но он, как обычно, не придал им должного значения. Мужчине никогда не понять женской души!

Где-то, Диагор читал про это в книгах, где-то в этом мире существует любовь. Ходит среди людей. Зажигает взгляды. Румянит щёки. Говорят также о счастье. Говорят красивые героини старых фильмов сексапильным героям. И если об этом так много говорят, то надо быть уверенным, что оно, счастье, и в самом деле, должно было бы существовать.

Но где?! И что надо сделать, чтобы сделать свою женщину счастливой? Один ли он на целом свете не знал об этом, или это было чисто мужской прерогативой памяти? И если так, то может ли незнание служить мужчине оправданием?

Вероятно, все-таки, может. Но, конечно же, не в глазах женщины! Тем более, не в глазах красавицы Катарины. И, конечно же, Диагор не был бы классическим мужчиной, если не спросил в самый неподходящий момент:

– Душа моя, ты помнишь, куда я подевал свой портфель?

Катарина только фыркнула. Вероятно, именно в этот момент в её хорошенькой легкомысленной головке родился план, который в самый короткий срок погубил не одну жизнь в прекрасной стране Хватляндии.

Но разве Катарина могла предвидеть, какая катастрофа разразится в результате её измены? Ведь собственная измена никому не кажется серьёзным событием. И последствия её никому не кажутся знаменательными.

Мы вообще не в силах предвидеть будущее.

Разве знает озорник, вопящий в горном ущелье, что срывающаяся лавина увлечет за собой и его?

                                          ©Ирина Анастасиади